Мир Путешествий

Вечером я не заметил, что на зеленой лужайке, рядом с предупредительной надписью, сделана бетонная кормушка и служители уже набросали в нее связки бананов.
У кормушки деловито устроились слон, слониха и слоненок. Пришли точно к обеду, знают, что здесь можно полакомиться.
Я раскрыл окошечко фотоаппарата, перешагнул барьер и пошел к кормушке.
Слоны не придали этому особого значения. Я сделал несколько кадров и подошел еще ближе. Слониха со слоненком уже собрались уходить, а слон продолжал трапезу. Он скосил глаз, приоткрыв веко, и продолжал орудовать хоботом.
Тогда я сделал еще несколько осторожных шагов. Слон, возмутившись, что ему мешают, спокойно подхватил хоботом охапку бананов и... запустил в меня.
Едва удалось отскочить, чтобы вся эта масса не обрушилась на плечи. Не подходи, мол, грамотный, надписи надо читать!
Я отступил...
Слон подчистил кормушку и гордо зашагал мимо веранд перед строем нацеленных на него объективов.
Внизу, на склоне холма, его поджидали слониха и слоненок.
Он подошел к ним, и они вместе отправились в саванну, бескрайнее изумрудное поле, над которым кое-где поднимались редкие деревья.

Километров через шесть опять остановка. Прямо на дороге высится жираф. Стоит себе и не шевелится, ему наплевать, что мы спешим и нам надо успеть к последней паромной переправе.
Шофер предлагает выйти, мы выскакиваем из машины, и сразу же в уши бьет бесконечная ночная мелодия саванны. В траве кошачьими глазами горят светлячки, их бесконечное множество, над самой головой кто-то хлопает крыльями, может быть, летучие мыши, может быть, птицы, кто их разберет в этой кромешной тьме.
Жираф начал нервничать. Но чувствуется, он кого-то ждет... Так и есть. Справа появляются гигантское дитя и жирафа-мама, вся троица отваливает с дороги.
Вот наконец и переправа. Паром не работает, автобусам придется ждать до утра, а нас приглашают на катер.

Стремясь выжить в суровых, экстремальных условиях Сахары, жители долины долгое время были напрочь отгорожены от окружающего мира. Судьбу эту они выбрали сами, вернее, их предки определили такой путь и продиктовали последующим поколениям свои обычаи и законы, повелели во веки веков платить печальную дань беспощадной Сахаре.
В этих каменных лабиринтах не было заметно ни куста, ни деревца, лишь одинокая пальма поднималась рядом с минаретом. А может быть, это был мираж или все это нам только показалось...
Но на следующий день мы поехали в «летний город». Это — сады, вернее, пальмовые рощи. Под сенью их выращивают овес, овощи, арбузы и дыни...
Когда жар Сахары становится особо свирепым, когда горячие волны воздуха заставляют останавливать дыхание, многие мозабиты уходят из Гардаи и Бени-Изгена, Атефа и Бу-Нуры и переезжают в «летний город», туда, где колодцы дают жизнь. Колодец в пустыне — это не то, что колодец у нас на даче. Это мудрое изобретение предков, это добрый бог и покровитель. Но как отыскать его? Стоит лишь закрыть глаза и прислушаться. И вы услышите самую прекрасную музыку в пустыне, гимн и священную песню Гардаи.

Я часто вспоминаю теперь и поездку в деревню, и этот необычный ужин, беседы, проходившие в неизменно дружеской атмосфере. И еще я вспоминаю, как с Патриком Балопи мы стояли на кромке дамбы, возведенной в окрестностях Габороне, чтобы собирать воду. Поверхность хранилища была покрыта зеленой растительной пленкой, и уровень ее был значительно ниже ординара. Патрик Балопи смотрел на него и говорил с улыбкой:
— Когда прилетите в Замбию, поторопите облака. Пула!
Этим приветствием я встретил его через два года в Москве, куда он приехал по приглашению Советской ассоциации дружбы с народами Африки.
Он был очарован Москвой, ему очень понравился весенний город, в котором так часто идут дожди.