Мир Путешествий

В 1944 году, за год до взрыва, население Хиросимы насчитывало 336 483 человека. К ноябрю 1945 года эта цифра составляла 136 518 человек. В одно мгновение погибло 80 тысяч человек, многие в страхе бежали из города от неизвестных ужасов радиации...
В Музее атомной бомбы посетителям дают магнитофоны. Текст экскурсии записан, надо только выбрать кассету на знакомом тебе языке. Спокойный и бесстрастный голос вещает об экспонатах, заранее предупреждая, что экскурсия будет продолжаться двадцать минут. Словом, не волнуйтесь, господа, времени много не потеряете, а главное мы вам постараемся показать. На забудьте только по сигналу нажать кнопку «стоп» на магнитофоне и перейти в следующий зал.
Но двадцати минут достаточно, чтобы человек вышел из музея словно оглушенный, а в Парке мира его встречает густой зов набата.

Случилось это в Ниамее на следующее утро после прилета. Крокодил был маленький и плюгавый; он неподвижно лежал в вольере только что открытого Национального музея. Честно сказать, был я несколько разочарован, но факты надо принимать такими, какие они есть.
Дня через три после приезда в Ниамей мы собрались в дальний путь, заложили с вечера в автомобиль ящик- холодильник со льдом, бутербродами и минеральной водой, завели по русской привычке прихваченный с собой будильник, чтобы встать затемно и поехать... к жирафам.
Долго тащились по пыльной саванне, видели, как гаснут на горизонте гроздья звезд, как поднимаются красные африканские зори и на смену им появляется жаркое, белесое, словно подернутое туманом небо.
Часа через три стали спорить, не пора ли остановиться, чтобы размять кости, перекусить и выпить по глотку холодной воды.

Жарким летом 1969 года, на стыке июля и августа, я взял в редакции «Известий» отпуск и полетел в Алжир. Там, в белокаменном городе, спускающемся с уступов гор к лазурному морю, проходил праздник африканских муз — фестиваль искусства.
Вместе с режиссерами-операторами Дмитрием Гасюком и Борисом Головней, с которыми мне прежде довелось работать над фильмом «Трудные старты Мехико», задумали мы снять картину «Звезды Африки». В Алжире к нам присоединились два Бориса — корреспонденты «Известий» Пиляцкин и Фетисов, и мы каждый вечер, лишь только спадал немыслимый зной, отправлялись на национальный стадион «Аннасер».
Там, на специально сооруженном посреди зеленого поля металлическом помосте, до глубокой ночи выступали песенные и танцевальные ансамбли. Грохот тамтамов сливался с дружными залпами старинных ружей, в оглушающие мелодии диковинных инструментов вплетались неистовые крики танцоров и акробатов, мощный рев переполненных трибун перекрывал зажигательное пение...

Осенью шестьдесят пятого года Лусака праздновала первый год независимости, но на границе ее уже сгущались тучи. Расисты во главе со Смитом решили пойти наперекор истории и провозгласили так называемую независимость Родезии. До сих пор отчетливо помню ощетинившиеся пулеметы на мосту через Замбези, неподалеку от всемирно известного водопада Виктория, и растерянного английского премьера мистера Вильсона, прилетевшего в Ливингстон, чтобы рассказать замбийскому президенту Кеннету Каунде о своей бесплодной встрече со Смитом. И еще помню напряженную тишину на гребне высотной плотины Карибского водохранилища, что под стать нашему Байкалу, и следы взрывов подложенных расистами мин у бетонных опор на высоковольтной линии к замбийскому «медному поясу». Впрочем, рассказ об этом еще впереди.
В те же годы возникали один за другим боевые отряды, ставившие целью добиться независимости для своей родины — Зимбабве. И вступали в бой с колонизаторами отряды ФРЕЛИМО в Мозамбике, и бойцы МПЛА в Анголе развертывали борьбу за свободу...