Мир Путешествий

В Риме я увидел его впервые — эфиопского сержанта Абебе Бикилу, никому не известного до того самого бурного вечера, когда был дан старт марафону.
Сорок два километра сто девяносто пять метров... Не всякий, даже закаленный стайер отважится выйти на старт такого пробега. Это под стать только подвижникам спорта, людям твердой закалки, особой выдержки, необыкновенной выносливости, легкие, мускулы и нервы которых словно отлиты из сверхпрочных материалов. И в тот вечер, когда разыгрывалась 34-я, последняя медаль в легкой атлетике, на старт у Капитолийского холма вышли 70 спортсменов из 35 стран.
Зрители отыскивали в рядах марафонцев признанных фаворитов, имена и фотографии которых несколько дней .подряд занимали видное место на страницах газет. Но мало кто обратил тогда внимание на двух африканцев, безвестных и неименитых, затерявшихся среди рекордсменов и чемпионов. Это были эфиопский сержант Абебе Бикила и марокканец Абдеселем бен Рхади, первый из которых вышел на многокилометровый бег... босиком.

Итак, я опять еду в Африку. Опять, как и прежде, спрашивают меня друзья и знакомые:
— А как там насчет слонов? На свободе, вот так запросто и гуляют? И крокодилы, говорят, лежат себе, греются на солнышке, а птицы чистят им зубы, правда? Маленькие такие птички...
Отвечаю, что и слоны, и крокодилы, и даже маленькие такие птички — все есть. А еще — львы, носороги, бегемоты, антилопы и прочие. И гуляют на свободе, и даже греются на солнце, которого в Африке сколько угодно. Чего- чего, а солнца там в избытке. А вот насчет зверей...

Есть на белом свете столь необычные города и такие диковинные места, что уже и сама поездка туда воспринимается словно чудо. Овеяны они захватывающими дух легендами, долетевшими до нас из дальней дали веков, и, считай, выпал на твою долю счастливый билет, ежели судьба подарила тебе возможность посмотреть диво дивное.
И в самом деле, разве не счастье очутиться в заповедных районах Восточной Африки, где вольно пасутся стада слонов и антилоп, а вокруг торжествуют первозданная тишина и нетронутость природы; или постоять у самой кромки берега, у подножия которого с ревом и неистовством низвергается вниз Ниагарский водопад; или побродить по заросшим травой улицам и площадям извлеченной из-под пепла и лавы древней Помпеи; или подняться из каюты на верхнюю палубу теплохода, разрезающего лазурные волны бухты, окруженной желтыми каменистыми кряжами острова Мальта.

Я лечу на юг Африки, в Ботсвану. Билет у меня до столичного города Габороне, но, прежде чем попасть в тот неведомый, дальний край, обдуваемый ветрами пустыни Калахари, придется сделать не одну пересадку.
А пока крылья Аэрофлота мчат меня по маршруту Москва — Будапешт — Луанда — Лусака... Рейс проходит по трассе, проложенной до Мадагаскара, но командиру и его экипажу не привыкать к сверхдальним перелетам. Аэрофлотчики и в самом деле труженики неба, только что форма молодцевата для этих обыденных слов, но попробуй полетай на перекладных на такие вот расстояния! Они привыкли на пути деловито и неспешно сдавать свой лайнер сменщикам и оставаться в каком-нибудь транзитном аэропорту, на перевалочной базе, чтобы после отдыха принимать новый корабль у других,— и дальше, дальше...