Мир Путешествий

Через некоторое время гид вернулся в сопровождении такого же, как и он, старика, и тот, поздоровавшись, предупредил нас, что в священном городе строго запрещено пить и курить, а ворота, которые стережет охранник, наглухо закрыты с одиннадцати часов вечера и до рассвета. Он подозрительно посмотрел на наши камеры, но сделал вид, что ничего не заметил.
Мы вошли в ворота и осторожно ступили на улицу, мостовая которой была выложена из крупного камня. Навстречу нам проехал мужчина на ишаке, прошли двое юношей и поздоровались с нашими провожатыми, прошмыгнула как мышь закутанная с головой в белые одежды женщина, и только дети, стоящие у глухих дверей дома, во все глаза смотрели на нас, как на пришельцев с неба.

Здесь так же, как и на базаре, стоял устойчивый запах. Тот же запах мяты смешался с запахом каменной пыли и выжженных на солнце нечистот, ибо ни о какой канализации здесь не могло быть и речи. Мы вошли в одиннадцатый век, вряд ли что-либо изменилось здесь с той далекой поры. Разве что электрический провод, что протянулся к минарету на вершине городского холма, да часы на руке у молодого парня, восседающего на ишаке,— вот и все внешние приметы нашего бурного века.
Время и в самом деле остановило здесь свой бег. Узкие, метра полтора-два шириной, улочки круто взбирались наверх, иногда они переходили в лестницы, по каменным ступеням которых можно было проехать только на ишаке. Окна тоже были маленькие и подслеповатые; на дверях отпечатки руки — знаки судьбы и защиты; кое-где попадались колодцы, уходящие в глубокие подземелья...
Старый, переживший века город встречал нас таинственностью своих узеньких улочек. Дома были одноэтажные, выложенные из камней, которые связаны прочным раствором тимшент, состоящим из смеси извести и гипса. Иногда сквозь отворяющуюся дверь удавалось украдкой заглянуть во внутренний дворик. Видно было, что часть дворика покрыта навесом от жары...
Увы, снимать было почти невозможно. Всякий раз, завидев камеру, человек или убегал, или делал угрожающие жесты. Нам опять пришлось прибегнуть к отвлекающим маневрам. Мы убыстрили шаг так, что за нами едва поспевали старики провожатые, а из-за наших спин операторы снимали город одиннадцатого века.
Наконец и нам, и старикам изрядно надоела быстрая ходьба. Мы приморились от жары и терпкого духа и примостились на ступеньках, чтобы отдохнуть.
И тут операторы увидели необыкновенную улочку. Даже в таком экзотическом городе, как Бени-Изген, это была, наверное, самая экзотическая у липа. Но, увы, на улице не появлялось ни единой живой души. А снять эту экзотику без людей значило многое потерять. И тогда пришла дерзкая мысль — попросить стариков пройтись по улочке. Сначала они сделали вид, что не поняли; затем они все поняли, но отказались позировать... И только после того, как мы вытащили деньги и заплатили аванс, старики тут же стали повиноваться командам операторов. Иногда они боязливо оглядывались: не засекут ли их строгие сородичи, но, не заслышав шагов окрест, успокаивались. И даже, как мне показалось, с удовольствием играли свою роль. Тут-то поняли: древний Мзаб в конце концов не устоит перед соблазнами цивилизованной жизни. Он долго и упорно сопротивлялся ветрам эпохи, но, увы, брешь была пробита и «заделать» ее было уже невозможно.

Мамлеев Такая разная планета